Страничка с сайта, посвященного памяти зверски убитого питерского журналиста Антона Талалаева (http://Pamiati-journalista.narod.ru)
Примечание: новости на сайте обновляются КРУГЛОСУТОЧНО
©Ольга ИВАНОВА
Cыну - Антону ТАЛАЛАЕВУРУДОВ (ИНЖЕНЕРНЫЙ КОРПУС)
Корин...
***
Рудов не часто бывал в его квартире. Но те
встречи, на которые толкала его прорывающаяся временами жажда общения,
неизменно оставляли в нем нечто вроде крохотной трещинки. Они словно сбивали с
Рудова – по крупинке – тот жесткий панцирь, который защищал его от чего бы то
ни было, к делу не относящегося.
... Лена, жена Ивана, хлопотала на кухне.
Рудов только что прошел в комнату, служившую Кориным гостиной, библиотекой и
столовой одновременно.
Это был необычный вечер.
На пути к их дому Рудова не покидало ощущение
приподнятости. Причины тому были, и он шел, с удовольствием вдыхая сильный
встречный ветер, в котором уже чувствовалось приближение весны. В этом
состоянии умиротворенности и теплой радости от только что законченной работы
Рудов вошел в дом. Он знал, что здесь ему будет. хорошо, здесь разделят с ним
радость, как делили труд.
Иван еще не вернулся с рудника. Рудов знал,
что тот скоро приедет и скажет: да, испытания закончены.
И они выпьют за это.
Все, что зависело от него, Рудова, он сделал.
Сейчас дело за Кориным и его группой. В ком в ком, а в них-то он был уверен.
Он подошел к стеллажу с книгами, достал
толстый серый фолиант, на корешке которого черными буквами шло имя:
"Микеланджело". Раскрыл наугад и прочитал вслух первую попавшую на
глаза строчку:
Хочу хотеть того, что не хочу...
И, непонятно задетый странностью этих слов,
обернулся к вошедшей в комнату Лене. Она подошла к нему, и он показал ей эту
строчку.
– Не дай бог тебе дожить до этого, – сказала
Лена, усмехнувшись. – Не дай-то бог...
Тогда-то он и увидел впервые ту
гравюру с мчащимися всадниками.
***
Он стоял, неторопливо рассматривал ее и думал
об их, как тогда ему казалось – бессмысленном – споре с Кориным. Иван обвинял
Рудова в близорукости.
– Ты просто не хочешь видеть, к чему это
может привести, – говорил Корин;
– С меня будет достаточно, – отвечал Рудов, –
если я обучу свой корпус инженерно мыслить и дам им возможность заниматься
этим.
С него, Рудова, считал он, будет
предостаточно, если он обучит их всех кодексу инженерной чести. Он даже
разработал для своих питомцев памятку. Первое качество, которое он требовал от
каждого, была -точность.
Да. Она самая. Никогда никуда не опаздывать.
Выражать мысли точно, коротко, корректно. Высказываться только тогда, когда,
они есть. Мысль, не оформившаяся как предложение, – еще не мысль, и высказывать
ее вслух необязательно.
Предложения. Вот, чего он ждал от лучших из
них. Идеи, сформулированные в инженерные предложения.
И он получал их. Это было доказательством
того, что они на верном пути. Коллективный, усиленный десятками ярких
индивидуальностей, инженерный разум стал управляемым.
***
... Рудов сел в кресло, вытянул
ноги, задумался. Лена все еще хлопотала на кухне. Вдруг он ощутил плотную,
звенящую тишину квартиры и в этот же миг услышал – или показалось? – гул
отдаленного взрыва. Все, что произошло позже, запечатлелось в его мозгу как
чудовищно замедленные кинокадры.
Белое лицо Лены. Расширенные,
потемневшие от ужаса предчувствия ее глаза. Пронзительный, как ножом по стеклу,
телефонный звонок и ее срывающийся голос:
– Да,
Рудов здесь...
Он поднимался с кресла
медленно, словно разрезанный по частям. Словно разучился управлять своим телом.
Всю его энергию, все силы потребовал мозг. И, подходя к телефону, он уже знал,
что случилось худшее. Он не знал только деталей.
– Рудов слушает, – произнес он своим обычным
корректным голосом.
Он слушал и думал: зачем же
этот Никифоров так кричит? И, чтобы оборвать этот крик, сухо произнес:
– Повторите.
Сейчас ему хотелось только одного: не видеть
Лены...
Положив трубку на рычаг, он заставил себя
посмотреть ей в глаза:
– Они попали в завал. Их сейчас откапывают.
Рудов не мог солгать.
Глаза Лены показались ему бездонным черным
провалом. Лица не было.
– Успокойся, прошу тебя. Я еду туда и сразу
же позвоню, как только все выяснится.
Больше всего его пугало то, что она молчит.
Ему показалось даже, что она никогда больше не выйдет из оцепенения, сковавшего
ее. И чтобы вывести ее из этого, полумертвого, состояния, он закричал:
– Перестань! Слышишь, перестань! У тебя
истерика.
Его крик словно ударил ее. Он увидел это и
добавил:
– Мне надо быть там сейчас же, слышишь? И
хлестнул еще раз медленными, тяжелыми, как кирпичи, словами:
– Ты меня задерживаешь.
Лицо Лены судорожно дернулось.
– Прости меня, – голос ее стал глухим. – Я
сейчас. Я с тобой.
– Нет! – он не мог даже представить себе
этого.
– Поеду, – сказала она тихо и твердо, и он
подчинился.
Они ехали на рудник по этой же дороге. Рудов
приготовился к самому плохому. Но то, что произошло на самом деле, было
страшным. Из девяти человек, попавших в завал, живым откопали только одного –
Корина.
***
Месяцы, последовавшие после катастрофы, в
памяти Рудова остались сплошным черным пятном. Следственная комиссия пришла к
выводу, что виновным в катастрофе был один из участников испытаний. Но он,
виновный, был мертв.
Что было потом?
Рудов смотрел на горы,
темнеющие в тумане, близкие, заслонившие собой весь горизонт и невидимое небо.
Что же было потом?