Главы из книги Антона ТАЛАЛАЕВА: "Терновый мой венец",
размещенные на сайте памяти зверски убитого питерского журналиста
(http://Pamiati-journalista.narod.ru)
(Примечание: новости на сайте
обновляются круглосуточно)
© Антон ТАЛАЛАЕВ,
Санкт-Петербург
ТЕРНОВЫЙ МОЙ ВЕНЕЦ…
часть8.
Тогда, в Вильнюсе, после встречи у военкома, когда наше Обращение к воинам Советской Армии и офицерам запаса об опасности разрушения, развала нашей страны – опасности, столь очевидной здесь в Прибалтике, – было написано, нам предстояло самое сложное – опубликовать его.
Как ответсекретарь газеты я компоновал каждый номер, я во многом определял первоочередность материала. Но окончательно утверждал все редактор.
Удастся ли убедить его? Я почти не сомневался, что да. Но какой ценой?
Наверняка он позволит себе закрыть глаза, отвернуться в сторону, сделать вид, что публикация прошла в печать без его ведома.
Иначе ему не удержать газету.
Потому, что ЦК Компартии Литвы этой публикации ему не простит.
Терять газету он себе не позволит. Значит, скорее всего, негласно согласившись на публикацию Обращения, он пожертвует мной.
Лучше других это понимал Витас. Он был шофером издательства ЦК КПЛ и очень неплохо знал весь расклад не только внутри Дома печати.
И еще одно знал Витас, что будут и те, кто постарается затормозить выпуск, как только текст пойдет из набора в верстку. До полосы он вообще может не дойти: “Саюдис” уже прогрыз дыры во многих душах, пустил метастазы не в одном сердце. И в первую очередь его крысиная рать, конечно же, ринулась на обитателей нашего “билдинга” – республиканского Дома печати, где под одной крышей были собраны все ведущие журналисты республики и вся полиграфическая мощь столицы.
Поначалу в то утро все шло как всегда.
Почти весь набор был сдан накануне, и только Обращение я приберег к “добору” под грифом срочно – в этом пакете шли обычно самые горячие новости, у наборщиков не было времени вчитываться в смысл, они гнали строчки, стараясь не задержать выпуск номера.
Но я недооценил взрывного характера нашего Обращения.
Это за меня сделал Витас.
Меня поначалу удивляло, что он то и дело появляется в наборном цехе, как бы невзначай притормаживает там, где делалась наша газета.
В цехах его знали, к нему привыкли, но сегодня меня на секунду это удивило, но в суете, обычной для последних часов выхода номера в свет, я как-то отмахнулся от своего вопроса, выбросил его из головы.
И только тогда, когда Витас и еще несколько парней взяли кольцом таймеры нашей газеты, я понял, что началось.
Меня позвали к телефону. Редактор спрашивал, что за бомбу я бросил в набор.
Я ответил, что копия у него на столе.
– А – а! – протянул он. – Это самое?
– Да.
– Антонио, – медленно произнес он, ты понимаешь, что эта публикация будет стоить тебе работы?
– Да, – сказал я. – Я это знаю.
Он долго молчал. Потом очень мягко сказал:
– Антоне, мы не сможем помешать этому, ты понимаешь?
– Я не могу ни от чего уже отказаться, – сказал я. – Я дал слово...
– Да, – сказал он. – Да...
***
...Ребята кольцом стояли вокруг наборщиков, потом также прикрыли собой верстальщиков. И было от кого.
“Саюдисты” – разгоряченные, визгливые, наскакивали на афганцев, кричали о том, что они плохие литовцы, что их не литовская мать рожала, если они позволяют себе такую выходку.
Рабочие типографии, прикрытые молчаливыми ребятами Витаса, работали молча и очень споро – я никогда не видел, чтобы работали так вот – без шуток и перекуров, просто молча.
И это жесткое молчание было красноречивее всех слов. Они были с нами.
***
часть9.
В комнату вошла Даша.
– Ты занят?
Я кивнул – вот, 1991-й. Надо привести в порядок.
– Записи?
– И мысли тоже.
– Тогда всем займемся завтра?
Я взглянул на часы. Пленки было еще часа на полтора.
– Кое-какие звонки я успею сделать сегодня.
– Хорошо, – сказала Даша. – Я пока займусь гостьей. Жить она будет у нас.
Она вышла, а я опять включил диктофон.
***
Снова зазвучал знакомый голос из Вильнюса:
– …Очевидно, что Центральная телефонная станция города Вильнюс относится
к числу госучреждений, которые ни в коей мере не могут быть каким-либо образом
причастны к хранению автоматического оружия и боеприпасов, а также взрывчатых
веществ и приспособлений к ним, поскольку охрана таковых осуществляется
соответствующим ведомством на основании действующих законов СССР.
Так же очевидна правомерность действий отряда по обнаружению и ликвидации
столь опасного и незаконного во всех отношениях арсенала оружия и боеприпасов.
Однако во многом благодаря двойственной политике МВД СССР эта оперативная
акция наряда ОМОН не была доведена до логического завершения, что придало
двусмысленное толкование действиям бойцов отряда и создало еще большую
напряженность как вокруг него, так и в целом в республике.
В защиту чести и достоинства Литовского ОМОНа – коллективного члена Союза
военнослужащих Прибалтики последний уполномочен заявить следующее.
МВД СССР не может впредь проводить политику потворствования
национал-фашистам, поскольку не к лицу такому ведомству в одной руке держать
Основной Закон – Конституцию СССР и Указы Президента, а в другой – кнут,
который сечет добросовестно исполняющих требования этих документов бойцов
отряда перед лицом всей страны.
Требуем от руководства МВД СССР принять меры к начальнику Главного
управления охраны общественного порядка МВД СССР за преднамеренную
дискредитацию ОМОНа Прибалтики и за профессиональную некомпетентность, которая
выразилась в интервью корреспондентам Центрального телевидения СССР и газеты
"Известия" 2 июля 1991 года, где генерал-майор Калачев заявил
буквально следующее. Цитирую: "...К тому же объяснили мы омоновцам – их
акции неизбежно утяжеляют положение русскоязычного населения, даже в тех
случаях, когда для операции есть реальные и законные основания..." – конец
цитаты, – поставив бойцов ОМОНа перед ответственностью за невыполнение
Закона."
И далее:
"Всю ответственность за последствия двойственной и недальновидной
сегодняшней политики в Прибалтике в целом и в отношении ОМОНа, других
представителей блока левых сил должны будут взять на себя нынешнее руководство
МВД СССР и лично Президент М.С.Горбачев."
Диктую подпись:
"Координационный совет Союза военнослужащих Прибалтики".
***
Да, я хорошо понимал, что ни одна ленинградская газета этот текст не опубликует.
Ни одна, кроме нашей. А наши читатели получали "Возрождение России" не только в Москве и Ленинграде, не только в центральных областях, но и в Сибири, на Дальнем Востоке, на Чукотке и в Таджикистане. У нас был не самый крупный тираж – сто тысяч экземпляров, но благодаря тому, что судя по почте, читателей было, как минимум втрое больше, нам удавалось охватывать довольно большую аудиторию. Но для того, чтобы аудитория эта поняла, о чем идет речь, как появилось это Заявление, нужно было многое объяснить.
К тому времени мы уже поняли, что одной основной газеты мало. Было решено организовать выпуск специального приложения, которое так бы и называлось: "ОМОН".
Поэтому мы с Митей ездили в Ригу, а до поездки встретились с
Ленинградским ОМОНом. Поэтому для нас так важен был этот звонок из Вильнюса – я
привык брать информацию из первоисточника. Это было для нас, журналистов, одним
из главных правил, которые диктовались этикой профессии: читатели имеют право
пить воду из родника, а не из сточной канавы слухов и пересказов.
Я не попрощался с Вильнюсом а стал расспрашивать дальше. Вот этот разговор.
часть10.
– Ясно. Я все записал. Это – по ситуации ЦТС – пока все? А вот
относительно странных заявлений в СМИ... После них какие-то действия
последовали?
Вильнюс: – Со стороны департамента охраны края?
– Да. Какие-то провокации, попытки нападения?
Вильнюс: – Надо полагать, что были. Потому, что они сами же потом по радио заявляли, что несколько автомашин с парнями в форме ОМОН как-то ночью разъезжали по городу и вроде бы приставали к каким-то гражданам. Но мы лично с ними, которые из департамента охраны, не сталкивались. Я передам трубку человеку, который больше в курсе дел ОМОНа, ты не против?
– Давайте, – сказал я и услышал другой голос:
– Здравствуйте, Антон, – произнес он.
Я поздоровался и сразу стал спрашивать:
– Понятно, что провокации в такой обстановке – вещь неизбежная. Скажите,
за время вашей работы в таком, скажем, злобном, вражеском окружении были
попытки нападения на базу?
Вильнюс: – Вы знаете, если взять, к примеру, период до мая месяца, – то почти ежедневно, особенно в вечернее и сумеречное время база обстреливалась.
– Ничего себе! – не сдержался я.
Вильнюс: – Здесь у нас поблизости лесные массивы, буквально в ста метрах – с трех сторон нас окружает лесной массив. И вот оттуда велся как правило одиночный огонь, иногда автоматический, но с большого расстояния. Поэтому никто из людей не пострадал.
Последнее время это уже прекратилось. Но на днях опять началось.
– "На днях" – это когда?
Вильнюс: – Позавчера. Пистолетные выстрелы с западной стороны.
– Вот это очень интересно. Появляется приказ из МВД и одновременно
начинаются провокации. Весьма характерно. Значит, ситуация у вас сейчас
такая... Скажите, ваше положение по сравнению с началом года, с весной, –
улучшилось или нет?
Вильнюс: – Я считаю, что намного улучшилось благодаря тому, что мы ощущаем ежедневно и ежечасно очень большую поддержку со стороны населения как местного, то есть города, так и республики. Все больше людей разочаровывается в политике, проводимой парламентом и правительством, все больше людей выражают нам свои симпатии.
– За последнее время состав отряда у вас увеличился или уменьшился? У вас
люди уходят? Или приходят новые?
Вильнюс: – Состав отряда укомплектован. И штатная численность его не может быть увеличена. Поскольку...– ну это не для кого не секрет – полторы сотни человек. Больше мы пока принять не можем, хотя люди к нам ежедневно обращаются с просьбой принять, и если нам удастся, – на что и надеемся, – нас в этом отношении ободрили, что штаты будут расширены. Тогда мы примем людей столько, сколько пожелают.
– У рижан то же самое, – сказал я. – Очень рад за вас... Ведь,
насколько я знаю, когда произошли эти события, у вас в отряде оставалось очень
мало людей. Помните?
Правда это, или нет, точно не знаю. До нас тоже очень мало информации
доходит. В какой-то момент, насколько мне известно – я это подчеркиваю, – Вы
меня поправите, если что не так скажу, у Вас в отряде оставалось человек 20 или
30?
Вильнюс: Вы неправильно говорите, что их "оставалось"...
– Да?
Вильнюс: – Понимаете, 11 января, когда группа членов отряда вышла из подчинения МВД Литвы, – эта группа, кроме командира Болеслава Мокутыновича, состояла в количестве шестнадцати человек. Но так мало было не потому, что желающих не было, а потому, что подготовить такую акцию, – ведь пришлось вывести всю технику, все средства вооружения, инвентарь и перевезти на другое место, где теперь находится наша база. Так чтобы подготовить такую акцию, – с целью конспирации просто невозможно было посвящать в это большое количество людей.
– Понял.
Вильнюс: – А уже со следующего дня стали приходить остальные... И вот, на следующий день их было уже более сорока.
Когда приезжал Александр Невзоров, их уже было...
(Я слышал, как он обратился к кому-то там, рядом с ним, уточняя,
сколько же людей было тогда в отряде, и несколько молодых голосов произнесли
четко – сорок шесть человек.)
Он повторил это для нас:
– Да, сорок шесть.
(Я не просто слушал и спрашивал. Я параллельно осмысливал все, что знал к
этому времени об ОМОН, Прибалтике и Ленинграде. И, прослушивая диктофонную
запись уже сейчас, в 1994 году, я не однажды ловил себя на мысли, что тогда,
разговаривая с Вильнюсом, часто рассуждал вслух, чтобы найти отрицание или подтверждение
своего знания, без чего не смог бы передать читателям убеждение в правоте тех,
кто оставался там, в самом пекле, на рушащихся последних границах Державы. Ведь
даже здесь, в Питере, в те времена мало было того, чего мы все ждали от России
– понимания.)
– То, что сейчас у вас полный комплект, это уже что-то... Скажите, – вот
в Риге мне рассказывали, что в их латвийском департаменте охраны создается
"антиОМОН". Такое вот образование. Под командой бывшего офицера из
ЛТП. У вас есть что-нибудь подобное?
Вильнюс: – Да, безусловно.
***
Голос хмурый. А для меня это подтверждение звучит жутковато. Не хочется в
это верить, но во всех республиках все идет по одному сценарию. Кто же
сценарист? Одному "Горби" провернуть такое не по зубам. Значит, прав
был Витас тогда, в кабинете военкома, когда сказал, что за "Саюдисом"
стоят те же, кто был против нас в Афгане.
Витаса убили первым из нас.
В конце 1991-го его уже не было.
Тогда тоже был звонок сюда, в Ленинград. Тоже из Вильнюса.
Меня просили ни в коем случае пока не возвращаться.
Этого я не обещал...