Из книги рассказов Антона Талалаева: "Сказки земли Перуна"

Страничка с сайта, посвященного памяти зверски убитого питерского журналиста Антона Талалаева (http://Pamiati-journalista.narod.ru) 

Примечание: новости на сайте обновляются КРУГЛОСУТОЧНО

(http://gazeta.ru) 

 ©Антон ТАЛАЛАЕВ

КАРОЛЕНЕ ЭЛЯНА

– У тебя есть жена? – спрашивает Шарунас.

Ему скоро шесть. У него белые –белые волосы, светлее моих. И синие распахнутые в мир глаза. Когда он опускает ресницы, тень чуть приглушает синеву, – я чувствую, Шарунаса гложат какие-то очень личные вопросы. Он вовсе не готов выплеснуть их первому встречному.

– Нет, – смеюсь я. – У меня нет жены.

– А сын?

– Если нет жены, Шарунас, то откуда же сын?

– Так у тебя нет сына?

– Нет.

Он молчит. В тонких пальцах – травинка. Он то закручивает ее, то распрямляет. Зеленая пружинка. Крохотный локон эльфа.

– А у моего папы есть сын, – вдруг произносит он едва слышно и опускает ресницы так, что я не вижу, что там творится в его глазах.

Я боюсь спросить про маму. Боюсь наступить на то, к чему – я это чувствую – и прикоснуться запретно.

– Ты? – спрашиваю я.

– Да.

– Значит, у тебя есть папа. А кто еще?

– Бабушка.

– А как ее зовут?

– Эляна! – лицо мальчика светлеет, в синих глазах – радость. – А еще ее зовут Каролене.

– Королева? – переспрашиваю я.

– Да нет же! – возражает против перевода Шарунас. – Я же сказал – Каролене!

– Каролене… – повторяю я. – Ты нас познакомишь?

– Конечно! – произносит он с готовностью.

И после паузы строго спрашивает:

– Ты действительно хочешь познакомиться с моей бабушкой?

– Да.

– Она скоро придет. Правда, мне, наверное, здорово влетит за то, что я зашел к тебе.

– Почему?

– Она не разрешает заходить в чужие комнаты.

– Ну если так, допиваем чай и идем гулять. И дождь уже кончился.

– Пойдем! – радостно откликается Шарунас. – А ты можешь сходить со мной к озеру?

И добавляет тихо:

– Мне одному туда нельзя.

Озеро от нас в нескольких шагах. Но купаться еще очень-очень рано. Лед оттаял только у берега.

– К озеру? – уточняю я.

– Да. Я покажу тебе синего... нет – голубого-голубого – рака.

– Тогда пошли. Только... Ты уверен, что бабушка не будет сердиться?

– Нет. Она велела мне быть у твоего окна и одному никуда отсюда не уходить, пока она не вернется. Но мы ведь пойдем вместе?

– Так ты не случайно оказался под дождем на этом газоне?

– Нет.

Он опять потупил глаза.

– Папа на работе и приедет только вечером. Если сегодня воскресенье.

До воскресенья был целый день. Но я промолчал.

– А бабушке надо полечить зуб. Он всю ночь болел.

– Ах вот, оно что. Так твоя бабушка меня знает?

– Да. Только вы не знакомы. Потому, что ты работаешь в редакции, а бабушка – на заводе.

– На "Сигме"? – догадался я.

Корпуса профилактория "Сигмы" были рядом с нашими.

Шарунас кивнул.

***

Мы вышли. Небо было серым, нигде ни просвета. Газон, на котором Шарунас одиноко гонял мяч под дождем, сиял свежей ровной травой. Где-то, совсем близко – из соснового бора – шествовала к нам весна.

По тропинке меж сосен мы спустились к озеру. Лед начинался метрах в трех от берега. Пористый, серый, набухший.

От берега к нему тянулся деревянный – в три доски – причал для лодок. Сейчас он был пуст. Доски были рыжими и мокрыми. Вода вокруг них казалась бездонной.

– Пошли, – сказал Шарунас и потянул меня за руку. – Он там.

– Пошли.

Я сильно сомневался насчет синего рака. Точнее, насчет того, что смогу его увидеть. Возможно, он был из тех существ, которые показываются только детям и старикам.

Шарунас шел, крепко держа меня за руку.

Ступив на причал, он резко нагнулся к черной ледяной воде и пошел вдоль края, пристально всматриваясь в глубину озера. Теперь уже я сжал покрепче его ладошку – таким хрупким показался мне этот странный мир – крохотный белоголовый мальчуган над бездной ледяного омута, под хмурым низким бескрайним небом, уткнувшимся в колючую щетину черного леса за озером, у горизонта.

Мы дошли почти до края, когда Шарунас негромко сказал:

– Вот он. Смотри!

Я нагнулся. И сразу увидел его. Он лежал на дне – неподвижный и огромный, словно проживший не одну сотню лет. Отчетливо было видно туловище, конечности с огромными клешнями...

– Вот это да! – невольно вырвалось у меня. – Вот это – да!

Он действительно был ярко ультрамариновым, как будто его только что покрасили блестящей эмалью.

Шарунас улыбался так, словно получил приз.

– Я никому его не показываю.

– Почему?

– Ну... Я сказал про него папе...

Шарунас замолчал.

– Ну и?.. – спросил я.

– Папа... Он долго смеялся. Он сказал, что когда я подрасту, он возьмет меня на ночную охоту за раками. И тогда я увижу, какие они на самом деле, и где сидят.

– Ночную?

Признаться я ничего не знал об охоте на раков. Я привык их видеть вареными на блюде в пивбаре. И то нечасто. Обычно в Вильнюсских пивных подвальчиках вместе с пивом подавали другое – соленые сухарики, соломку, кусочки твердого сыра с тмином. А к этому обязательному набору – по желанию. Например, свинячьи ножки с великолепным гарниром. Или ушки. Но их я никогда не заказывал... Синий рак. Это круто.

– Разве на раков охотятся ночью? – спросил я.

– Да. Садятся в лодки. Берут фонари. И плывут к их норам.

– А-а, – протянул я.

Охота на свет. Значит, раки, как мотыльки, ловятся на свет...

– Папа смеялся и я решил, что раз так, то это будет моим секретом.

Шарунас не спускал глаз с воды.

На дне озера по-прежнему неподвижно лежало неправдоподобно большое ультрамариновое ракообразное. Среди серо-черных красок взбухшего озера, оно казалось необычайно ярким.

Мы постояли так еще несколько минут. Потом он махнул существу на дне рукой и попрощался по-литовски:

– Атя!

– Пошли, – сказал он мне. – Бабушка, наверно, вернулась.

***

Мы уже подходили к тому самому газону, на котором Шарунаса застал дождь, когда я увидел бегущую к нам женщину.

– А! – крикнула она издалека. – Вот вы где!

– Сеняле! – воскликнул Шарунас. – Сеняле!

А она была уже рядом – высокая, статная, красивая – столько нежности и любви было в таких же, как у Шарунаса синих глазах, столько радости в белозубой улыбке, столько защищающего от всех бед тепла...

Она наклонилась к внуку, обхватила его, прижала к себе.

– Мано вэйкяле!..

– Сеняле, – слегка отстраняясь, произнес Шарунас. – Познакомься. Это – Антонио. А это – моя бабушка.

– Эляна, – сказала она, выпрямившись.

И царственно протянула мне руку.

Было в ней – жестах, движениях, осанке – что-то особое. Ореол неспешной величавости окружал ее. И царственная величавость эта была напрочь лишена манерности. Она была врожденной.

Да, это была Каролене.

– Очень рад, – произнес я смущенно.

– Спасибо Вам, Антоне, за Шарунаса. Дети еще не приехали, он здесь почти один.

– Есть еще "клоунас", – хмуро сказал вдруг Шарунас.

– Да, – засмеялась Эляна. – Есть тут еще один мальчик, да... Я очень рада, что Вы нашли время погулять с Шарунасом... Я хочу пригласить Вас к нам в гости. На чай. Придете?

– Спасибо, – я слегка поклонился.

Мне нравились эти люди.

– Мы живем вон там!

Эляна показала рукой на одно из зданий:

– Вон видите – в окне третьего этажа – это наш дедушка выглядывает. Видите, смеется? Вон-вон там! Рукой машет... Там мы и живем.

Действительно, в одном из окон я увидел человека. Он улыбался и помахивал нам рукой.

– Мы ездили к зубному врачу, только что вернулись, – сказала Эляна. – Привезли всяких вкусных вещей. Так что, Антоне, заходите к нам на чай. Часов в пять, хорошо?

– Обязательно, – сказал я. – Спасибо. Приду обязательно.

– Он не обманет, сеняле, – сказал Шарунас по-литовски.

– А это я знаю и без тебя, Шарунеле, – засмеялась Эляна и ласково потрепала его по макушке. – Так в пять, Антоне!

Мы расстались.

***

... В пять вечера я постучал в их дверь. Она распахнулась, и прекрасная Каролене пригласила меня войти.

Стол был накрыт белой скатертью и уставлен яствами.

Шарунас ухватил меня за руку и повел к деду, который уже поднимался мне навстречу – невысокий, седой – он был старше Эляны, сдержанный.

– Здравствуй, – сказал он приветливо. – Мы с тобой, можно сказать, тезки. Меня зовут Антанас.

– Литовский вариант? – улыбнулся я.

– Да, практически так. Проходи. Мы тебя ждем.

И добавил:

– Я тебя отследил с того момента, когда ты через газон пошел.

Его глаза смеялись.

– Дедушка – старый разведчик, – серьезно сказал Шарунас.

Вот оно что, подумал я. Да, ведь была война. Разведка – чья?

Лицо Антанаса было непроницаемым.

– Прошу всех к столу, – весело сказала Эляна и широким жестом обвела накрытый стол.

Мы пили чай. Ели какие-то необыкновенно вкусные пирожные, варенья, орешки... И все говорили, говорили о чем-то, чему-то смеялись.

Впрочем, "шумели" только мы трое – Шарунас, Эляна и я. Антанас оказался большим молчуном. Он только посмеивался, да курил сигарету за сигаретой.

В конце ужина он неожиданно произнес:

– А скиландисом я угощу тебя уже в Вильнюсе. Ты ведь придешь к нам?

– Да-да, Антоне, – поддержала Эляна. – Ты обязательно должен побывать у нас на Седьмом Небе!

– Где?!

– На Седьмом Небе – там мы получили новую квартиру, – смеялась Эляна.

– Да, – улыбнулся Антанас. – У нас новая квартира на седьмом этаже. Это его Эляна называет седьмым небом.

***

Вечер опустился на сосны и травы, тихое спящее еще озеро, в котором обитало фантастическое существо.

– А теперь давайте погуляем? – предложила Эляна.

Вчетвером мы вышли в прохладные сумерки апрельского вечера.

Март только кончился, и близость весны сейчас особенно остро чувствовалась. Мы шли по тихой аллее. Они расспрашивали меня о родителях, о Севере. Было очень покойно.

В какой-то момент, когда Антанас с Шарунасом, увлеченные игрой в круговые догонялки – кто кого первый коснется и не даст прикоснуться к себе, оторвались от нас, Эляна вдруг тихо сказала, глядя на них:

– У нас большая трагедия, Антоне...

– Трагедия?

Я резко обернулся к Эляне. Так оно было неожиданно, это признание. Так не вязалось ни с ними, ни с этим вечером, в котором, казалось, нет и не может быть места ничему плохому, никакой беде.

– Да. Мама Шарунаса... Она ушла. В другую семью. Это такая трагедия для всех нас, Антоне.

– Ушла?

– Да. Уехала в другой город.

– Мама Шарунаса? – у меня сжалось сердце. Я не мог в это поверить.

– Да... Моя дочь…

Ее голос дрогнул. Она вскинула голову. Я не видел ее глаз.

Одни – от стыда, неловкости, от боли – прячут глаза в землю. Другие – в небо. Каролене смотрела высоко вверх, выше дальнего леса, за горизонт, откуда обычно всходило невидимое сегодня солнце.

………..

 Vilnius, 1986

 

 

 

 

 

 

Hosted by uCoz